Упрощенная HTML-версия
Бывает ли, что вы, человек, создающий часы, отдыхаете
от часов, не думаете о них?
С момента, когда я сделал свои пер-
вые часы, меня просили сделать вторые, третьи… Я никогда не
останавливался. Часовое дело настолько сложно, что нужно по-
стоянно работать. Например, я работаю каждый день, а вот ча-
совщик Джордж Дэниелс, например, рассказывал мне, что ког-
да он активно работал 20 лет назад, то трудился в течение 6 ме-
сяцев, с 6 утра до 10 часов вечера, а вот остальные 6 месяцев
не работал, занимался другими вещами. Но это был выдержан-
ный ритм. И потом Джордж работал в одиночку, соответствен-
но, он мог себе позволить такой ритм. Я же больше не работаю
так, как работал в то время, когда был один. Работать с другими
людьми очень сложно, поскольку я провожу огромное количе-
ство времени, разговаривая с сотрудниками, обсуждая вопросы,
которые абсолютно не относятся к часовой сфере, но к коммер-
ции, маркетингу, проблемы того, проблемы сего. И у меня боль-
ше не получается трудиться все время, весь день посвящать ча-
сам. Я вынужден приходить на мануфактуру в субботу, в воскре-
сенье, чтобы сидеть в спокойствии, чтобы немного продвинуть-
ся вперед, сделать все то, что не успел сделать в течение рабо-
чей недели.
А чем вы заняты, когда в августе вся команда F. P. Journe ухо-
дит в отпуск?
Я немного отдыхаю, то есть не работаю по утрам.
И потом еду повидаться с семьей. Моя мама по-прежнему живет
в Марселе, поэтому еду на несколько дней туда, чтобы навестить
ее. Потом еду на два-три дня повидаться с сыном, который изуча-
ет историю в Париже. И затем возвращаюсь сюда, в Женеву, ста-
раюсь поработать или разобраться в бумагах, немного продви-
нуться в работе, в течение двух-трех часов после полудня. Кстати,
я почти никогда не рисую будущие часы здесь – рисую их в поезде,
там никто не мешает, тишина и спокойствие, телефон не очень
хорошо ловит, поэтому могу работать, когда еду в Париж, это
дает мне шесть часов работы по пути туда и обратно. Было время,
когда я ездил в Париж практически каждую неделю, то есть каж-
дую неделю у меня было шесть часов для разработок. И модель
Grande Sonnerie я почти полностью нарисовал в поезде, на 80%.
Неужели у вас нет потребности уехать в отпуск, чтобы от-
дохнуть от часов, расслабиться? Например, когда вы едете
в Марсель, садитесь ли на берегу моря, получается ли у вас
отдохнуть физически, дать отдых мозгу?
Слушайте, отдыхал
я тут на острове в Средиземном море четыре года назад. Сидя
у бассейна размышлял о линии Sport, это было после того, как
я сделал то дерьмо, которое оказалось некрасивым. Это было
в июле. Я начал размышлять, вернулся к себе в номер, стал ри-
совать на какой-то маленькой бумажке. И потом, когда приехал
домой в Женеву, перенес рисунок с этой маленькой бумажки
в компьютер и отдал проект в отдел, занимающийся корпуса-
ми. И потом мы сделали прототип. Вот такой у меня отдых.
Кстати, почему ваша мануфактура, единственная среди
всех, расположена прямо в городе, в центреЖеневы, в то вре-
мя как все прочие находятся в долинах, где исторически созда-
вались часы, – было ли это решением противопоставить себя
часовой индустрии?
Моим желанием было просто оставаться
в городе. Потому что по мне жизнь за городом предназначена для
того, чтобы завести ферму, развести на ней животных и огород,
а вот город – для людей и точно для меня. В свое время мы искали
потенциальное место для мануфактуры в разных местах, но кото-
рые все равно были бы в городе. И нам повезло, потому что это
столь особенное здание в Женеве оказалось доступным, и впо-
следствии мы смогли его приобрести целиком. Это действитель-
но было невероятным везением. Но если бы пришлось уехать за
город, мы бы, конечно, уехали, но с большой неохотой.
Два года назад я была на выставке Chaumet, когда этот фран-
цузский дом делал ретроспективу своих исторических часов,
и там был один механизм Франсуа-Поля Журна – тех времен,
когда выработали на другие бренды…Чем бы вы хотели запом-
ниться в истории часового дела?
Сложно сказать, время покажет.
Но в любом случае стараюсь создавать то, что мне нравится само-
му, то, что будет продолжением истории часового дела, не будет ей
противоречить. На данный момент, со своей стороны, я не знаю…
Войти в память – это нечто, что возникает, когда мы умираем, а для
других жизнь продолжается. Главное – это уметь сказать, что мне
очень нравилось заниматься этим и я вкладывал в это все свое ма-
стерство и страсть. Но настоящая правда в том (и это в некотором
роде моя проблема), что, если бы у меня были финансовые сред-
ства, я бы все часы делал для себя, а не для других. И каждую новую
модель оставлял бы себе. Вот так-то!
Есть ли разница, когда делаешь часы для себя или для дру-
гих?
В начале, когда я делаю часы, то всегда их создаю исключи-
тельно для себя, за исключением новой женской коллекции. Ког-
да работал над линией Sport, изначально это не была спортивная
модель, клиенты просто хотели очень легкие часы. Я сделал алю-
миниевые часы, но точно такую же модель, как из платины. По-
смотрел на то, что получилось, и подумал: «Это отвратительно.
Так не пойдет». И решил, что нужно придумать нечто иное. Я по-
думал о том, что бы хотел иметь сам. То есть всегда работаю для
себя в самом начале, делаю каждую модель так, как будто бы я ра-
ботал над своими собственными часами.
Правда ли, что ваши первые часы родились из этого ри-
сунка, который теперь висит у вас в рамке на стене кабинета?
И почему он был сделан в бистро?
Нет, это, конечно, не совсем
так. Я уже знал, что именно собираюсь сделать. В один день, ког-
да у меня в голове уже была готовая коллекция, я обедал с другом,
и он вдруг спрашивает меня: «Что ты собираешь делать?» Я беру
ручку, рисую, показываю ему – вот так и так, набрасываю что-
то по-быстрому. И потом он мне говорит: «Подпиши и поставь
дату», я делаю это, а он вырывает у меня листок из рук и произ-
носит: «Я сохраню это у себя, посмотрим, реализуешь ли ты это».
Он ушел с моим рисунком, вставил его в рамку и повесил у себя.
А когда я сделал эти часы, он их увидел и сказал: «Держи, теперь
я отдаю это тебе».
Вы и свои первые карманные часы, которые создали по
окончании часовой школы, храните в отдельной витрине на
мануфактуре. Сентиментальны ли вы и помогает ли это соз-
давать часы?
Я предполагаю, что все люди, которые занимают-
ся рисованием, скульптурой, живописью, те, кто занимается по-
добными творческими вещами, являются или становятся более
восприимчивыми к окружающему миру, к кому, что происходит
вокруг, чем все остальные. Это мелочь, не что-то существенное,
но ведь именно в мелочах скрывается разница между теми, кто
что-то создает. Они, как маленькие антенны, улавливают нечто,
что другие уловить не могут. Конечно, это восприимчивость, а не
сентиментальность. И она нужна в моей работе.
Моим желанием было
просто оставаться в городе.
Потому что по мне жизнь за
городом предназначена для
того, чтобы завести ферму,
развести на ней животных
и огород, а вот город –
для людей и точно для меня.
ФО Т О П Р Е Д О С ТА В Л Е Н Ы П Р Е С С - С Л У Ж Б О Й КОМП А Н И И F. P. J O U R N E
90
P R I M E t r a v e l l e r м а й - и ю н ь
PRIME
персона